Где-то в Москве, в моем районе, живет мальчик, больной церебральным параличом – мы часто вместе спускаемся в метро. Он идет в сопровождении мамы. Их фигурки я вижу обычно со спины, они почти одинаковые: подросток лет 12-ти и очень худенькая женщина. Она всегда с ним, отца ни разу не видела.
Сегодня обратила внимание, что оба они всю дорогу простояли в вагоне у окошка рядом с креслами для пассажиров с детьми и инвалидов. Эти места были заняты – не инвалидами. Хотя как поймешь? Инвалидность ведь не всегда снаружи видна.
Напротив сидели женщины от 18 до 55 – никто при виде мальчика не поднялся, хотя он явно болен, даже приглядываться нечего. Не столько было трудно стоять пареньку (он, наверное, привык), сколько его маме. Видно было, что она в беспокойстве, одной рукой держится сама, а второй – придерживает сына. Смотрю, и он ухватился за всё, что мог, обеими руками; стоит старательно, понимая и принимая всю свою ответственность. Держится за поручень, держится за жизнь. Ему нужно самому о себе позаботиться, хоть на хлипеньких ножках, да устоять.
И тут, наверное, для того, чтобы оттенить эту пару, на одной из остановок входит еще одна мать с сыном – такого же возраста, только здоровым. Женщина неловко встала посреди вагона. Стоит, мотыляется из стороны в сторону, всем своим видом показывая, как ей трудно. Одной рукой держится едва-едва, а второй держит сыночка за рукав куртки. Сыночек же и вовсе ни к чему ручкой не притронулся, это в его положении излишне – мама служит ему опорой. Она ведь обязана обеспечить безопасность его поездки?
Стоит мальчик, шатается, как неудобно поставленный предмет. Смотрит в упор на тётенек, сидящих напротив. Неужели никто из них не пожалеет дитятю? Смотрит долго, взыскательно. Только наших женщин такими взглядами не проймешь, они сами так взглянуть умеют – под лавку спрячешься.